Глобально мир давно выработал правила перехода управления состояниями из одних рук в другие – в случае банкротства, купли-продажи и смерти владельца. В России всё намного сложнее – власти не пожелали пользоваться общемировыми, вырабатываемые столетиями, правилами, решив, что изобретение своего колеса – лучше. Только пока это колесо выглядит кривовато, а на практике – многие механизмы попросту нерабочие.
Международный бизнес хорошо понимает простую истину – продолжение работы компании в случае неурядиц её собственника – приоритет. Она останется на плаву и сможет генерировать прибыль новым владельцам. Но мы пока не пошли этим путем. В стране накоплен печально большой опыт банкротств, из-за которых предприятия разорялись новыми собственниками, жаждущими быстрой прибыли: станки резались на металлолом, цеха превращались в склады под дешёвые китайские товары, а предприятия – прекращали существование.
Более двадцати лет потребовалось, чтобы сельское хозяйство начало оживать после уничтожения колхозов и совхозов, когда имущество делилось между собственниками по его стоимости: одному доставался корпус от трактора, другому – мотор, а третьему – колеса. Лихие девяностые уже давно в истории, и страна постепенно приближается к смене поколений собственников состояний, чьё происхождение как правило окутано тайнами и не очень приличными историями криминального характера. И, конечно, насколько хорошо и безболезненно пройдёт эта смена поколений, зависит будущее российской экономики.
От разумного и законного решения вопроса смены собственников во многом зависит экономическая устойчивость нашего государства, справедливо пишет один из самых авторитетных российских экономистов Владислав Иноземцев, чьё мнение приводит «Комсомольская правда».
В этой связи вспоминается несколько историй, когда наследство приводило к масштабному противостоянию тех, кто желал завладеть если не всем, то хотя бы малой частью – крошками с барского стола. К примеру, внезапно решивший свести счёты с жизнью миллиардер и владелец «Сибантрацита» Дмитрий Босов оставил в наследство имущества более чем на 1,1 миллиарда долларов. Или дело скончавшегося от ковида при довольно странных обстоятельствах Олега Бурлакова (Стройлесбанк и лучшая в мире парусная яхта Black Pearl, 650 миллионов долларов). В-третьих – скандал вокруг активов умершего недавно Андрея Трубникова (Natura Siberica, 500 миллионов долларов).
Во всех этих и многих других делах имел место конфликт интересов: милые родственники превращались в диких волков, желающих растерзать соперников. Но ладно близкая родня, но ведь как правило в таких делах всегда внезапно возникали дальние и очень дальние родственники, душеприказчики покойных, да и просто откровенные аферисты. Никто не гнушается привлекать на свою стороны «решал», которые за деньги и обещания награды способствуют переходу крупных состояний в нужные руки.
К примеру, состояние Олега Бурлакова, жившего и не тужившего долгое время в Монако, а затем внезапно скончавшегося от коронавируса в одном из московских госпиталей, оценивается в 650 миллионов долларов. Умер миллионер совсем недавно – 21 июня этого года. И почти мгновенно, не успели усопшего предать земле, а уже готовились «боевые действия» за его наследие. Причём начались они с борьбы за тело покойного. Которое в итоге в соответствии с законом и человеческой логикой отдали вдове, прожившей с бизнесменом в единственном браке 47 лет.
На авансцене борьбы неожиданно возник в двойном образе скорбящего родственника и делового партнера усопшего ранее никому в этом качестве неизвестный муж сестры. Мол, лучший друг и всё такое. Более того, совладелец всего бизнеса покойного, не халявщик, а партнёр!
По словам Иноземцева, в деле активно действует муж сестры покойного, ныне изображающий себя чуть ли не равным с ним бизнес-партнером. «Основная» семейная линия в этом конфликте, по мнению Владислава Иноземцева, весьма запутана: Бурлаков находился в процессе развода, инициированного супругой, с 2018 года, судя по всему, по причине банального адюльтера с чрезвычайно молодой бортпроводницей частной авиакомпании. Вообще эта история очень напоминает детектив: не так давно, когда бывший предприниматель уже попадал в московскую клинику, возникали подозрения в его отравлении.
Кроме того, к завещанию покойного есть ряд вопросов: и странное обнаружение документа, и его внешний вид, и представление его в суд Монако, а не российскому нотариусу, официально ведущему наследственное дело, тоже вызывают сомнения и неприятные вопросы.
Закон гласит: вдова и общие дети покойного, если брак не был расторгнут – даже если сам бракоразводный процесс начался – официально к моменту смерти, являются наследниками всего имущества. В случае с Бурлаковым – именно так и было. Но разве закон указ, если на кону стоят десятки миллионов долларов? Вопрос, конечно, риторический. А потому сестра покойного с её нахрапистым мужем уже построили собственные планы на богатство умершего бизнесмена. Мол, даже привлекли «решал». Только вот, если следовать правовому полю, то у «конкурирующей фирмы» в лице сестры и её мужа с прочей компанией, нет никаких шансов. Только на то они и «решалы», что способны преодолевать любые преграды.
В любом случае дело обещает быть интересным и многослойным, как киевский торт. По всей видимости, вместе, в их поддержку, действуют очень изобретательные юристы со всех концов бывшего СССР, которые до сих пор работают по рейдерским схемам «лихих 90-х», когда можно было «изобретать» и «находить» любые бумажки, называть их «новыми документами и обстоятельствами» в надежде, что молодая и неустойчивая российская правовая система переварит и легализует любой каприз ловкого претендента на чужую собственность.
Как отмечает адвокат семьи Бурлаковых, в недавнем прошлом российский сенатор Константин Добрынин, такие юридические трюки сейчас уже не новость: «Конечно, последние российские тенденции вокруг борьбы за наследование крупных состояний умерших российских предпринимателей подтверждают известное изречение «что было, то и будет. Они, например, заставляют вспомнить такое забытое и, казалось бы, уже ушедшее в прошлое слово «схематоз», которое широко употреблялось и характеризовало методы рейдеров, применявшиеся лет двадцать тому назад. Я прекрасно помню, как непросто было нам — юристам, действующим в правовом поле, этому «схематозу», порой переходящему в откровенное мошенничество, противостоять. Однако мы успешно защищали права собственников тогда, защитим их и сейчас. Если же говорить об интригах и скандалах вокруг имущества семьи Бурлаковых, то здесь есть и белое, и чёрное, и пока серое», — пояснил Добрынин.
Главное в этом деле то, что имеется семья, потерявшая главу. И есть охотники за наградой. Эдакие стервятники, пытающиеся совершенно цинично и нагло разрушить всё. «Есть признаки того, что против семьи и её прав активно действует хорошо организованная группа лиц с распределёнными ролями, заранее договорившихся о распределении добычи в случае удачного налёта падальщиков. Некоторые в этой группе выступают в амплуа убитых горем бедолаг-бессеребреников. На самом же деле они, паразитируя на семейных проблемах Бурлаковых, умышленно захватили контроль над значительной частью денег и других активов, принадлежащих семье, и удерживают их всеми доступными им способами и пытаются преумножить», — рассказал адвокат семьи Бурлакова.
Вместе с этим стоит обратить внимание на других прилипал, вошедших в доверие к бизнесмену. Некоторые из них пока держатся в тени, но, конечно, рано или поздно выйдут на сцену.
«Ощущение вседозволенности играет со всеми ими вместе и по отдельности плохую шутку — действуют они юридическим и информационным нахрапом. Это видим мы, это видят люди и скоро это увидят уполномоченные органы», — добавил Константин Добрынин.
Подобные истории показывают, насколько несовершенны российские законы, регулирующие наследное право. А если речь идёт о большом наследстве, то дела становятся максимально запутанными, сочетая в себе скандалы и интриги. Эксперты уверены, что далее количество таких дел и их сложность будет только расти. Во всяком случае, в этом уверен Иноземцев: «Родственники и дети уже сейчас активно вовлечены в управление крупными бизнесами, и рассмотрение наследственных споров может оказаться сопряжено со значительными сложностями».
Будут осложняться такие дела и непростыми семейными связями. Многие бизнесмены имеют вторых (а кто-то и третьих) сожительниц на стороне, от которых рождаются внебрачные дети. Часто о них законные семьи узнают уже после смерти мужа и отца.
Иноземцев также уверен в необходимости упорядочивания норм, благодаря чему наследные дела не будут такими сложными и запутанными, а законные наследники априори будут получать положенное, можно. Рассуждая о том, как это сделать, он приводит мнение российского юриста и бывшего сенатора Константина Добрынина, участвующего в деле Олега Бурлакова. Добрынин предлагает установить несомненный приоритет наследников первой очереди; сделать так, что все имущественные споры между бывшими супругами окончательно решались в ходе бракоразводных процессов, а также лишить наследников, имеющих доли в компаниях, права на раздел имущества в пропорциях, отличных от доли владения.
Кроме того, Владислав Иноземцев считает не менее важным вопрос о сохранности наследуемых активов. «Поэтому мне кажется, что было бы правильным задуматься о принятии закона, запрещающего менеджерам с момента кончины собственника или контролирующего акционера совершать широкий спектр действий, начиная от принятия на компанию новых кредитных обязательств до отчуждения любого имущества и имущественных прав, прямо не обусловленных текущей операционной деятельностью. Все сделки такого рода должны в случае их совершения автоматически признаваться не имеющими силы, а в отношении их инициатора должно возбуждаться уголовное дело», — резюмировал экономист.